ПРОЗА

Александр СОРОКИН

Сорокин - режиссёр и драматург, выпускник Всесоюзного государственного института кинематографии, автор многочисленных сценариев, создатель 50 документальных, научно-популярных и одного художественного полнометражного фильма - родился 1 января 1948 года в посёлке Кулунда Алтайского края. Он прошёл сложный жизненный путь, в котором было место и для работы специалистом по эксплуатации оборудования мельниц и зерновых элеваторов, и для работы внештатным фотокорреспондентом, для двух лет учёбы в школе-студии молодого актёра и для поступления в Новосибирский педагогический институт.
Преподавая английский и немецкий языки, затем инспектируя школы райОНО, Александр заочно учился во Всесоюзном государственном институте кинематографии. Долгие годы был на кино- и телестудиях России старшим редактором фильмопроизводства, сценаристом и режиссёром.
В 1992 году по конкурсу попал в Германию на совместный проект в качестве руководителя группы студентов, снял 4 полнометражных документальных фильма о ходе проекта. Они демонстрировались по каналу WDR-3 и в штаб-квартире ООН в Женеве. В Германии написал пьесу «Die Moorleute» и поставил по ней спектакль, занявший на фестивале в Бохуме в 1993 году третье место.

Ох уж, этот праздник!

 

Зажрались нынче люди, ох зажра-ались! Всё не так, и всё дорого. Советскую власть вспоминают, мол, хлеб по шестнадцать копеек был, колбаса по два двадцать. А что ещё? Что, кроме хлеба по шестнадцать да батона по двадцать две. Кстати, тоже не шибко дешёвым считался, по двадцать две-то. Но я не об этом. Вспомнилось накануне
праздников, что настоящей головной болью было, от чего пот холодный мужиков прошибал: где любимой женщине подарок достойный купить, да ещё, чтобы и оригинальным был. Забыли очереди в универмагах, на улицах перед заезжими братьями с югов, что чахлые мимозы чемоданами в Сибирь возили? Перед восьмым марта? До сих пор помню один такой праздничек.
Решил жене на этот самый весенний праздник оригинальный подарок сделать. Стукнуло в голову сразу после Нового года: смотаюсь в заповедник Столбы, наломаю маральника, на работе в воду поставлю, и к марту такой букетище будет! Тогда все старались духи французские или шмотки гэдээровские достать. А я, вот, натурально цветущий куст подарю. Признательности будет – до следующего праздника хватит.
Руки о камни в кровь исцарапал, портрет лица в кустах ободрал, но наломал-таки маральника. Спустился кое-как, хотел руки вниз опустить да отряхнуться, ан фиг тебе – «руки вверх», кто-то говорит. Стоят под скалой двое в форме лесоохраны, двое – просто менты, а при них пятеро юных помощников из «Зелёного патруля». Помните таких? Я вот, до смерти помнить буду. Ну, служивые люди вломили штраф размером с тогдашнюю зарплату, а пионеры сфотографировались со мной и букетом стылого маральника для стенда «Береги родную природу!» - «Как мы боремся с браконьерами».
Но желания сделать оригинальный подарок отбить не смогли! Тут следом – р-раз! – и тринадцатую зарплату дали. Замешкались, видать, менты с высылкой протокола на работу.
«Подарю-ка любимой велосипед!» – ударила в голову оригинальная мысль. У меня есть, у дочки есть, теперь и у жены появится. Будем по утрам вместо физзарядки кататься (это я мечтаю), в выходные – за город, в отпуск в поход поедем. И вот уже не болит сердце у супруги, у меня одышка сгинула, спина сутулая выпрямилась, а дочь на соревнованиях чемпионкой стала! Мы с женой, помолодевшие и стройные, с румянцем во все щёки, смотрим на дочурку-чемпионку с умилением, друг на друга – влюблёнными глазами, а по ночам… Тр-р-р! Стоп: об этом в те времена –ни-ни!
В Торговом центре я пожелал собрать велосипед собственноручно и подкатить его жене в готовом виде. У первой машины я сорвал резьбу на всех гайках подряд. Не нарочно и не от избытка силы: металл тогда такой варили. Мыло, а не металл. Зато «Знак качества» стоял едва ли не на каждой спице.
Второй велик собирал вполсилы. Собрал, заднее колесо приподнял и крутанул педаль. Спицы серебряным дождём брызнули во все стороны, а педаль осталась в руках. Третьего велосипеда мне не дали. Да и не очень-то хотелось.
- Знаю, мой золотой, вижу, бриллиантовый, что мучит тебя, что гложет драгоценную душеньку твою, - загудело за спиной так, что я вздрогнул. За спиной стояла цыганка.
- Только для тебя, мой изумрудный, только для твоей несравненной красавицы, - на загорелой ладошке спасительницы лежал чёрненький, блестящий цилиндрик с золотым ободком и золотою же вязью иностранных букв. Золотые буквы со страшной силой убеждали в заграничном происхождении дефицитнейшей косметики. «Что ж, - подумалось, - эту фигню женщины также за средство омоложения принимают».
Не успел «позолотить» ручку черноволосой, как по бокам образовались ментозавры и повели обоих в участок. Кроме официального изгальства в виде письменного объяснения заставляли ещё и устно благодарить: дескать, отпали бы губы у твоей жены от пользования такой «забугорной» косметикой, ежели бы не мы.
Короче, до ЦУМа я добрался уже с покосившейся крышей. Долго и нудно блудил от прилавка к прилавку, всё выжидал, когда возле продавщиц никого не будет. Весь город ведь знает, что в этом ЦУМе спецраспределитель для слуг народа, битком набитый дефицитом! И я стал в наглую выспрашивать палехскую шкатулку, перстень с «александритом», дамский гэдээровский гарнитур или, на худой конец, французские сапожки с никелированными каблучками.
На третьем заходе приметил, что наглые, в принципе, и в обычное время торговые девушки, при моём приближении начинали бледнеть и нервно шарить под прилавками дрожащими пальчиками.
На пятом круге передо мной вдруг встали два мужика отменного на вид здоровья, оба в белых халатах и размерами с дефицитные же шкафы с антресолями.
- Товарищ, пройдёмте с нами, - ласково и задушевно прошептал один и заклешнил своими граблями мою ручонку так, что она посинела.
- Да я.. просто жене ищу..,- залепетал было я, но второй плотно прижался к свободному
боку и интимно пропел:
- Вам ничего не придётся искать, мы вам сами всё дадим.
А первый нежно добавил:
- Будешь дёргаться - хребет на х.. сломаю.
- Товарищи! – взываю севшим голосом, - Пустите к милой жёнушке, граждане дорогие! Никогда больше, братцы!! – рвусь из последних сил… и просыпаюсь. Медленно начинаю приходить в себя.
В Торговом центре был? Был. В ЦУМе? Был. А где же санитары? А-ах ты, мать честная, вспомнил!!
Потихоньку открыл тумбочку, нашарил в темноте плоскую коробочку: пожалела, всё-таки одна молоденькая продавщичка, тайно завернула в серую обёрточную бумагу флакон «Красной Москвы». Спасла.
С праздником, дорогая!
Такая, вот, жизнь при социализме была.
Сейчас бы те проблемы.